Алина Борисова - По ту сторону Бездны[СИ]
А Дэла — это просто Дэла. Какая–то вампирша. Из прошлого моего отца. Что ж, у всех бывает прошлое. Дэлиата же, настойчиво интересуясь моей жизнью, выспрашивая все, что можно, о моем отце, сама о своих отношениях с ним так никогда ничего и не рассказала.
— Это только мое, — неизменно качала она головой на мой ли вопрос или на вопросы Анхена. Впрочем, я особо и не настаивала, мне казалось, что подсматривать то, что было у моего отца до меня и до мамы все же не слишком–то этично. А вот Анхен… Анхен…
В первую же ночь в этом доме я проснулась одна, не ощущая рядом ставшего уже привычным тепла его тела. Не ощущая его. Совсем. Выглянула в окно. И в лунном свете отчетливо увидела их — его и Дэлу. Они сидели у самой воды, он держал ее ладонь прижатой к своей щеке, возможно, они говорили, но слов мне было не слышно. Подсматривать было глупо, качать права — бессмысленно. Я попыталась снова уснуть, но не смогла. И плакала в подушку, понимая, что она ему ровня, а я — нет. Наверно, я надеялась, что он все же вернется, увидит меня в слезах, утешет и приласкает. Но он так и не пришел. Даже утром. Мы встретились уже в гостиной.
Обнял меня, спокойный, уверенный.
— Ну что с тобой опять? Оставишь тебя на секунду — и опять ты о чем–то не о том думаешь и сама себе душу рвешь.
— Нет, ничего, ничего, — прячу лицо у него на груди, пытаюсь выкинуть глупые мысли. Сказать вампиру, что ревную? Так он лишь удивится, что ж тогда не присоединилась, никто б не возражал. — Привыкла спать с тобой, — хотя бы часть, она ведь тоже правда.
— А мне вот… не спалось, — вздыхает Анхен. — Давай присядем.
Он сажает меня на диван, где его слуги сервируют для меня завтрак. Дэлиаты нет, даже близкого присутствия не ощущается. Как, впрочем, и ее сестрицы.
— Дэла к родственникам уехала, у нее их довольно много. Я попросил ее сменить дражайшую Ираиду на кого–нибудь более вменяемого.
— Сменить? — я чуть ложку обратно в тарелку не роняю. — Нет, авэнэ, я, конечно в курсе непомерной высоты ваших требований, но думала, это только над людьми вы так изгаляетесь.
— Барышне надо было чуточку меньше хамить, — пожимает плечами светлейший. Или, как они тут говорят, пресветлый.
С этим не поспоришь, стоило бы. За вчерашний день пресветлая Ираида умудрилась достать своим неприятием всех. Анхена она не выносила по факту того, что он авэнэ, а она про него только плохое слышала. Меня — за то, что я человек, а со мной как с вампиром носятся. Дэлиату — за то, что все это допускает, да еще и погостить нас оставила.
— Но это ее дом, — все же пытаюсь возразить я.
— Нет, не ее. Дэле она, строго говоря, даже не сестра, дальняя родственница. Переехала помогать в надежде на большое наследство. Дэлке одной сейчас не прожить, ты же понимаешь. Но, как я уже сказал, родственников много, а Дэла бога–а–атая.
— Да? — удивленно оглядываюсь. — А мне показалось наоборот, скорее бедствует…
— Ей просто не нужно уже ничего. Лишь бы вода вокруг журчала. Хоть физически ее ощущать, раз магически уже не может, — Анхен откидывается на спинку дивана, чуть прикрывает глаза. — А дом у нее и в Илианэсэ большой, и здесь в центре есть. А главное — стада. Самое большое богатство вампира.
— Дэлка, значит, — не выдерживаю его этой «утомленной» позы. — Дэла, Дэлка, Дэлочка? А пресветлого авэнэ она как нынче зовет? На «Анхена» уже перешли? Или не стали останавливаться, сразу до «Нэри» добежали?
Он смотрит на меня… как–то удивленно–удивленно, а потом начинает ржать. Я обижено отворачиваюсь, но он хватает меня в охапку, притягивает к себе. Я отбиваюсь, мы падаем с дивана на пол, куда–то катимся… Наконец он оказывается сверху, замирает, прижав мои руки к полу. И смотрит на меня, довольный такой.
— И чего? — угрюмо интересуюсь.
Он трется носом о мой нос, потом в нос же меня целует.
— А знаешь, — наконец сообщает, — меня еще в жизни никто не ревновал.
От удивления даже обижаться перестаю.
— За все 800 лет? Но так не бывает. Ну ладно, вампирши, тоже, конечно, сомнительно, но чего не бывает. Но человеческие твои девочки? Секретарши… Да и не верю, что ты только ими всегда ограничивался…
— Для человеческих девочек, Лара, я вампир. И уже потому бог, что бы я ни делал. Непогрешимый бог. А богов не ревнуют.
Он отпускает мои руки. И мне хочется схватить его за волосы, и хорошенько дернуть. И я хватаю. Но уже не дергаю. Просто веду пальцами по всей длине его шелковых прядей.
— Ты не ответил на вопрос, — упрямо смотрю ему в глаза. — А я его не забыла.
Его руки скользят мне под лопатки, и помогают мне сесть. При том, что сам остается сидеть на моих ногах, крепко обхватив их коленями.
— Нет, Лара, — отвечает он мне более чем серьезно. — Она не зовет меня Нэри и никогда не назовет. Она и Анхеном–то именует лишь через раз, забывшись. Ей это не нужно. Ей ничего больше не нужно, и она не хочет никого больше впускать в свое сердце.
— А ты ее в сердце впустил, — это даже не вопрос.
— А я впустил, — ни секунды заминки. — Она очень светлая, Лар. В ней нет тьмы, злобы. Даже сейчас, когда она угасает.
— Мне неудобно так сидеть.
— Прости, — он встает и помогает мне подняться. — Просто чувствую, что ты опять ускользаешь. Безотчетно пытаюсь хоть физически за тебя ухватиться.
— Я ускользаю??! Но это ты провел с ней ночь! Ты меня бросил. Ты мне признаешься, что впустил ее в свое сердце.
— Но люблю я тебя, — он не понимает моих терзаний. — И в чем разница, провел я с ней ночь или день? Она не спала, мне хотелось поговорить…
— Для вампиров все разговор, я помню.
— О чем ты, Лара, она больна. У нее голова постоянно кружится, она ходит с трудом. Ей давно уже ничего не нужно, ни секса, ни крови. У нее уже даже зубы не втягиваются, ее почти насильно поят.
— Зачем же тогда поят?
— Без человеческой крови еще хуже будет, мучения страшные. Без вашей крови мы не можем, Лар. Нас солнце сжигает.
— Ну так и гуляли бы по ночам, как в сказках про Дракоса, — и ревновать вроде не к чему, а раздражение не ушло. — Что ж вы под солнцем–то бродите, коль так оно вас не любит?
— Мы его любим, Лар, — он вновь возвращается со мной на диван, — ничего не поделать, мы его дети. Ты ведь знаешь, листва во тьме не зеленеет. А в нас слишком много от растений. В древности говорили: «У эльвина одна душа с его деревом», и это были не просто слова. Без солнечного света мы сходим с ума и гибнем, погружаясь в кошмар, из которого нет выхода. А солнце и ваша кровь дают хоть какой–то шанс.
— А… искусственное освещение? Цветы же растут…